Вожделение - это основной двигатель души

Заря человека прошла под знаменами свободных нравов даже по нынешним меркам. Поборникам либеральных взглядов одинаково далеко как до первобытного сексуального коммунизма, так и до древних греков с их герметическими оргиями. Половая любовь веками менялась сообразно господствующей философии. Но вожделение – это обязательное условие жизни, при всех метаморфозах оно сохраняло свои первобытные бессознательные корни.

Предки умели развлекаться

В девственные, неомраченные моралью времена, когда еще не изобрели понятия "любовь", царило право сильного и закон сохранения рода. Разумная природа не давала шансов слабым и неполноценным оставить след в истории. Тогда же появились и первые сексуальные табу, связанные с необходимостью забыть распри и объединить племя для охоты и защиты территорий.

Запрет на обычно свободные половые связи имел рациональный характер и не подразумевал, что вожделение – это болезнь. Воздержание чередовалось с кратковременными оргиями. Однако короткие брачные периоды не удовлетворяли инстинкт должным образом, поэтому сексуально голодные мужчины и женщины рыскали по лесам в поисках зазевавшегося партнера. В общем, полная раскрепощенность и невинность.

Эпоха зарождения морали

Древние греки одними из первых заговорили о двойственности души – благородство непостижимым образом еще уживалось с подлостью без того, чтобы душу снедало чувство вины. Еще не сказали, что вожделение – это низменная страсть, а человеческая жизнь и сочувствие ближнему – главные ценности.

Каким до боли свободным и одиноким был современник Одиссея. Не опутанный узами этики и не связанный законами религии, он не знал, что мстить неблагородно, а спать надо по любви: "Если я равен Олимпу, а боги наделены теми же страстями, что и я, то кто во мне усомнится и кто осудит? Кто запретит?"

Могучий Зевс, мудрый Аполлон и вездесущий Гермес знали о благородстве мести, природной чистоте секса и посчитали бы плохим вкусом стыдиться своей сущности. В этом они походили на людей и были, по словам психологов, выражением внутренней жизни. Боги брали что и кого хотели, убивали непокорных и понятия не имели о муках совести. Для грека мифы были реальностью, и он во всем равнялся на убийцу и насильника Зевса.

Ярким показателем античной свободы служит отношение к однополым связям. Наши защитники меньшинств обзавидовались бы Платону с его оргиями по воскресеньям. Отношение к гомосексуализму отражено в теории Сократа о том, что люди произошли от изначальных мужчины, женщины и андрогина. При этом только двуполый андрогин имел наследниками тех, кто искал партнера другого пола. Остальные предпочитали представителей своего полка. И если боги благословили секс и сами его не чурались, что ж смертным себя упрекать в распущенности?

Вожделение – это грех или дар божий

В какой момент Адаму понадобился фиговый лист? Древний Рим пал под гнетом пороков и потерял золотую середину между аскетизмом и взрывами сексуальной активности. Начались деградация и медленное сползание к предыдущей ступени развития – первобытному строю.

На угасание разума инстинкт самосохранения ответил рождением новой церкви, основными постулатами которой явились освященное целомудрие и запрет на вожделение. Это завещание Христа остановило разложение личности от яда вседозволенности, но, как побочное действие лекарства, подготовило почву для невиданных бед – костров инквизиции и «благословенного» геноцида крестоносцев.

Верным ли курсом идем, господа?

Не сердитесь на Ницше, друзья, за его известное «Бог мертв». Он умер в той мере, в которой перестал удерживать нас от падения в царство разврата. Гордитесь, что достигли момента, когда интеллект способен обосновать плюсы моногамии без того, чтобы его стращали адовыми муками. И вожделение – это что всегда сопровождало любовь, не управляет, а направляет развитие общества.

Миллениум принес новую проблему – войну полов. Благодаря полиции веками угнетаемые женщины освободились от ига жестокого обращения, теперь их главное вожделение – это расплата. Они ее достойны и точно получат. Но будут ли довольны? Кто им заплатит? Ущербность мужчин, утративших войну и охоту, проявляется в необходимости мифа о «настоящем мужчине». Как древние римляне, мы живем в ожидании нового скачка эволюции и ее нового пророка.